Читать книгу "Тайная жизнь писателей  - Гийом Мюссо"

То были радостные, но немного церемонные моменты; думаю, все, что я узнавал в такие утра, навсегда врезалось мне в память. И вот однажды – мне было лет одиннадцать – отец с глубокой грустью сообщил, что уже передал мне все свои знания, остальное мне придется узнавать из книг. Сначала я не поверил, но из наших отношений быстро ушла прежняя близость.

Отца не оставлял навязчивый страх меня потерять: что я разобьюсь на машине, заболею, буду похищен во время прогулки в парке каким-нибудь психом… Но в конце концов нас с ним развели книги. Книги, достоинства которых он сам так мне расхваливал.

Я не сразу понял, что книги не всегда несут раскрепощение. Еще они – разлучницы. Книги не только живут внутри стен, но и сами громоздят стены. Чаще, чем мы думаем, книги ранят, ломают, убивают. Книги – обманчивые светила. Прямо как хорошенькая мордашка Жоанны Павловски, занявшей третье место в конкурсе красоты на звание «Мисс Иль-де-Франс» в 2014 году.

Перед тем как машина врезалась в скалу, меня посетило последнее воспоминание. Иногда, когда отец боялся, что мы опоздаем в школу, мы преодолевали последние двести метров бегом. «Знаешь, Рафа, – сказал он мне несколько месяцев назад, закуривая сигарету – он всегда докуривал их до самого фильтра, – когда я о тебе думаю, в моей памяти всегда встает одна и та же картинка. Весна, тебе лет пять-шесть, солнышко одновременно с дождиком. Мы бежим под дождем, чтобы ты не опоздал в школу. Бежим оба, бок о бок, рука в руке, под струями дождя.

Свет у тебя в глазах…Твой заливистый смех…Полное равновесие жизни».

12

Изменчивый лик

Правду говорить трудно, потому что она всего одна, но живая, и порой у нее изменчивый лик.

Франц Кафка. Письма к Милене

1

Матильда заявилась к Фаулзу вооруженная – с помповым ружьем наперевес. Волосы у нее были мокрые, лицо без косметики, со следами бессонной ночи. Вместо платьица в цветочек на ней были обтрепанные джинсы и стеганая куртка с капюшоном.

– Игре конец, Натан!

С этими словами она ворвалась в гостиную. Фаулз сидел за столом, впившись взглядом в ноутбук Грегуара Одибера.

– Возможно, – спокойно отозвался он. – Только ее правила диктуешь не ты одна.

– А ведь это я прибила труп Шапюи к дереву!

– С какой целью?

– Без такой кощунственной постановки власти не устроили бы блокады острова, помешавшей вам удрать.

– Это было бесполезно. С какой стати мне удирать?

– Из страха, что я вас убью. Из страха разоблачения перед всем миром ваших мелких подлых тайн.

– Насчет подлых тайн ты бы помалкивала.

В подтверждение своих слов Фаулз повернул ноутбук экраном к Матильде, чтобы она увидела снимки, сделанные в день рождения брата.

– Все всегда думали, что дочь Вернеев готовилась к экзаменам в Нормандии. Но это был обман. Ты тоже присутствовала при трагедии. Тяжко жить с такой тайной, да?

Матильда с понурым видом присела на край столика, положив рядом оружие.

– Тяжко, но не по тем причинам, которые вы воображаете…

– Может, объяснишь?

– В начале июня я действительно готовилась к выпускным экзаменам с подругой Айрис, в доме ее родителей в Онфлере. Взрослые заглядывали туда на выходные, но в будни мы оставались вдвоем. Сначала мы серьезно готовились, но утром 11 июня я предложила сделать перерыв.

– Тебе захотелось побывать на дне рождении у брата?

– Да, я не могла этого пропустить. Уже несколько месяцев я замечала, что Тео сильно изменился. Раньше он был полным жизни весельчаком, а потом помрачнел, у него завелись какие-то странные мысли. Мне хотелось продемонстрировать ему свою любовь, показать, что я всегда готова ему помочь.

Матильда говорила ровным голосом, видно было, что эта исповедь – часть плана: раскопать истину – всю, без остатка, – забираясь в закоулки памяти. Любой, в том числе ее собственной.

– Айрис сказала, что если я поеду в Париж, то она проведет выходные с нормандскими кузинами. Я предупредила родителей и попросила их не говорить Тео о моем приезде, пусть будет сюрприз. Доехала с Айрис на автобусе до Гавра, там села в поезд и приехала на вокзал Сен-Лазар. Было солнечно, я прошлась по Елисейским Полям, искала подарок для Тео, который его всерьез порадовал бы. В конце концов я остановилась на футболке французской команды. Потом села на девятую линию метро и поехала в XVI округ, на станцию Ла-Мюэт. В 6 часов вечера я пришла, но в квартире было пусто. Мама и Тео ехали из Солони, отец как всегда еще не вернулся с работы. Я позвонила матери и предложила зайти за заказанными блюдами и в кондитерскую за пирожными.

Фаулз невозмутимо слушал ее версию того жуткого вечера. Двадцать лет он жил с уверенностью, что только он обладает всеми ответами на вопросы по делу Вернеев. Теперь выяснялось, что это далеко не так.

– Получился чудесный день рождения, – продолжила Матильда. – Тео был в восторге, и мне больше ни до чего не было дела. У вас есть братья и сестры, Фаулз?

Писатель отрицательно помотал головой.

– Не знаю, как развивались бы наши отношения дальше, но в том возрасте Тео души во мне не чаял, и это было взаимно. Я улавливала его хрупкость и чувствовала обязанность его защитить. После матча мы отпраздновали победу, потом Тео уснул на диване. Часов в одиннадцать я отвела его, полусонного, в постель и немного с ним посидела, как иногда делала, а потом ушла к себе. Я тоже устала и легла с книгой. Из кухни доносились негромкие голоса родителей, потом отец позвонил моему деду и обсудил с ним футбольный матч. В конце концов я уснула с «Воспитанием чувств» в руках.

Матильда надолго умолкла. Слышались только стук дождя по оконным стеклам да треск поленьев в камине. Рассказчице было нелегко продолжить, но тянуть и стыдиться уже не было смысла. Набравшись храбрости, она выпалила остальное. Это был уже не диалог, а падение в бездонную яму, выкарабкаться из которой невредимой было, похоже, невозможно.

2

Я уснула с Флобером в руках, а пробуждение вышло, как в «Заводном апельсине»: дом от фундамента до крыши содрогнулся от выстрела. На моем будильнике было 23.47. Я проспала совсем недолго, и это был самый жуткий подъем всей моей жизни. Невзирая на опасность, я выскочила босиком из своей комнаты. В коридоре лежало в луже крови тело отца. Это было невыносимое зрелище: ему выстрелили в упор прямо в лицо, стены были забрызганы кровью и мозгом… Я не успела даже вскрикнуть: над ухом у меня грохнул второй выстрел, и в дверях кухни упала мама. Я едва не помешалась от ужаса. Безумие стало бы спасением от животного страха.

В такой ситуации мозг отказывается повиноваться логике. Первым моим побуждением было кинуться обратно в свою комнату. Не более чем за три секунды я там заперлась, а потом спохватилась, что забыла про Тео. Когда я снова вышла в коридор, тишину разорвал третий выстрел, и брат с пулей в спине рухнул почти что мне на руки.